Роберт Дауни-младший в «Rolling Stone» декабрь 2010

[Лингли]

КАК после стольких лет сидения на тяжелых наркотиках вкупе с крепким алкоголем, он смог вернуться к нормальной жизни????!!! Столько арестов, экспериментов с наркотиками с возможностью смертельного передоза, пребываний в наркоклиниках, пьяных загулов и дебошей, этот человек странным образом остался жив. Храни Боже, Роберта!

читать статью

Роберт Дауни-младший восседает на складном нейлоновом стуле в здоровенных солнечных очках As Seen On TV. Сейчас, на пустынном участке дощатого настила на Венис-Бич рядом с серым спокойным океаном, актер как никогда похож на террориста Теда «Унабомбера» Касински, нарисованного художниками из ФБР: шерстяной черный свитер, худи и мешковатые, чуть ли не пижамные штаны, которые большинство мужчин надели бы только в том случае, если бы нормальная одежда находилась в стирке, а в дверь позвонил разносчик пиццы. Впрочем, такой тип одежды позволяет Роберту уютно чувствовать себя во время пробежек по берегу. Актера распирает бушующая внутри энергия: на пляже он крутится, вертится, нагибается, скачет, делает растяжки или просто падает навзничь на песок, чтобы упереться взглядом в небо. Так 45-летний Дауни-младший разряжает свои батарейки.
Абсолютная трезвость и успех, миллионные гонорары за главные роли в киносериалах «Железный человек» и «Шерлок Холмс», которые с каждой новой частью будут зарабатывать все больше, как кажется, не сильно изменили Дауни. Актер остается все таким же бешеным типом, как и в те времена, когда его портрет после очередного скандального наркоинцидента украшал еженедельные таблоиды. Пытаться втянуть Дауни в русло нужной тебе беседы — все равно что пробовать укротить торнадо. Он будет переключаться с темы на тему, путать карты и отстаивать какую-то новую идею, делая разговор бессюжетным, но от этого ничуть не менее увлекательным.

«Давай поиграем в ассоциации», — вдруг предлагает Дауни.
«Вирусное», — от балды начинаю я.
«Чрезмерное», — отвечает актер.
«Эзотерическое», — говорю я.
Дауни делает паузу. «Легкодоступное».

Я проигрываю. Эта игра совсем не то актерское упражнение, на которое я рассчитывал. Дауни выглядит уставшим. Он страстный пропагандист стиля кун-фу вин-чун, и сегодня весь день ворчит по поводу травмы плеча. Таблетки Роберт принимать отказывается: по его теории, организм должен побеждать все хвори за счет своих внутренних ресурсов.

Я начинаю новый раунд и говорю: «Вагинальное».
«Парфе!»

Вот это действительно крутой ход. Необыкновенный, элегантный, немного страшный. И ответ пришел к Дауни практически моментально после сказанного мной слова, то есть он иллюстрирует его абсурдный лингвистический мир. «Вагинальное парфе» — этот образ и правда существует в коллективном бессознательном, а Дауни сформулировал его настолько легко и беззаботно. Что ж, в сто инстинктах никто не сомневался.

Единственная наша проблема состоит в том, что мы так и не можем придумать интересную для нас обоих тему разговора. «Железный человек-2»? Дауни не особенно горит желанием обсуждать этот фильм. Чуть позже, когда мне приходится сознательно надавить на Роберта, он скажет: «Это величайший профессиональный урок за всю мою жизнь». При этом он выделяет голосом слово «урок», которое в данном случае является эвфемизмом слова «испытание».

Дауни-младшему куда интереснее разговаривать на абстрактные темы. «Позволь мне так это объяснить, — предлагает мне Роберт, когда я спрашиваю его о том, что занимает его сознание в последние дни. — Я нахожусь в процессе постоянного прохождения ритуалов, основанных на преодолении страха». Естественно, я прошу его развить эту мысль и внести какую-то ясность. Актер изгибается на своем стуле и начинает наклонять голову — сначала в одну сторону, потом в другую. Выравнивание туловища, как кажется, не остановится никогда. Для Дауни, который когда-то учился на балетного танцовщика и до сих пор все время держит плечи расправленными, а спину идеально ровной, даже мыслительный процесс сродни проявлению физической активности.

Явно пестуемая им любовь к мета-мега-концептуальным ответам часто играет с журналистами злую шутку: стараясь показаться работникам прессы более интересным, Дауни уводит их в дебри своего сознания и ломает всякую структуру. Насчет того, как он чувствует себя в роли интерпретатора иконических Шерлока Холмса и Железного Человека, Роберт, например, заявляет: «Мне нравится идея, когда полная противоположность белому становится белым. Это говорит о том, что в мире нет ничего невозможного и все границы размыты по сравнению с тем временем, когда я катился по наклонной».

Думает ли он, что наркотики необходимо легализовать? Ответ отрицательный, и марихуаны это тоже касается. «Марихуана — лучшее средство для борьбы с амбициями», — теоретизирует Роберт. Кроме того, Дауни не рекомендует приобретать наркотики в тюрьме — покупка быстро превратит пребывание в «самом безопасном месте на земле» в настоящий ад, где твоим положением тут же воспользуются. Дауни-младший старомоден в своей искренней любви к Лос-Анджелесу, о котором (как и об индустрии шоу-бизнеса) он и слова плохого не хочет слышать. «Это же город ангелов, как и указано в названии», — с патриотизмом говорит Роберт. Солнце скрывается за облаками, на пляже становится холодно, и Дауни кутается в худи, обхватив себя руками. Наш разговор уже почти захлебнулся, и мы переключаем свое внимание на маленькую драму, которая разворачивается в нескольких метрах от наших стульев. Дюжий помощник Дауни но имени Джимми Рич, на теле которого почти не осталось места для новых татуировок, возится с инструкциями, батарейками и кусками пластика, чтобы запустить в воздух модель ракеты. Зачем? Тут нет объяснений. Может, это своего рода иллюстрация того, как Дауни превратился из скандального персонажа в крупнейшего актера нашего времени? А может, Джимми заготовил свою шутиху, чтобы порадовать босса, который бросил наркотики, но все еще нуждается в стимуляции нейронов головного мозга? Наконец ракета готова. Дауни отказывается брать в руки пульт и запускать ее лично. Когда Джимми тыкает в панель, ничего не происходит. Помощник переподключает провода, и игрушка взлетает по плавной траектории, причем в верхней точке полета над ней раскрывается парашют. В итоге ракета падает в океан, который приносит нам ее обратно, и она остается лежать на песке. За этим элегантным спектаклем Дауни-младший наблюдает как завороженный. Он чуть не выпрыгивает из кресла и кричит, размахивая руками: «Ты все-таки сделал это, чувак!» Таков был мой первый день в Венис-Бич. Мы обсудили множество духовных тем и множество теорий того, как каждому можно и нужно в конце концов преодолеть самого себя. Кроме того, родился блестящий термин «вагинальное парфе», а закончилось все благополучным приводнением игрушечной ракеты. Картина счастливой жизни была, казалось, зафиксирована окончательно. Но был и День второй, когда святочность куда-то улетучилась.

Сегодня я запланировал встречу с Дауни в его владениях — настоящем модернистском надземном бункере, нижний этаж которого напоминает штаб: в нем с десяток молодых людей, копающихся в своих компьютерах и смартфонах. Впрочем, при этом не заметно, что они решают какие-то деловые вопросы. Их миссия состоит в том, чтобы вывести на новый уровень то, что Роберт называет «бренд». Актер явно наслаждается своей ролью командующего армией верных солдат, которая старается наладить для Дауни инфраструктуру в соответствии с текущей ситуацией. Конкретно с нашей встречей явно случился прокол. За полчаса до того, как я стартовал, зазвонил мобильник: «Это Дауни». Актер сообщил, что утро в доме сегодня не задалось, там неспокойно, и он едет за мной прямо в мою гостиницу. Такое импульсивное решение, да и вообще желание отделиться от «Команды Дауни», разумеется, меня к нему расположило. К дверям гостиницы Роберт подлетает на шикарном белом внедорожнике Audi и всем своим видом излучает желание общаться. Вчера на разговор у Дауни был явно составлен серьезный план: помочь репортеру выполнить свою работу, предоставить ему стульчик на берегу и запустить ракету в качестве эксцентричной детали, которая может украсить материал. Усевшись в машину, актер первым делом врубает Doobie Brothers, ничуть не боясь показаться немодным, и начинает жаловаться на «проклятый коммутатор», который поставили ему домой. В частности, с клавиатуры пропала кнопка, нажатие которой позволяло Дауни вызвать его сына Индио. Для Роберта это была самая важная и принципиальная функция. Он позвонил жене и начал возмущаться, что дорогая система теперь бессмысленна и ему непонятно, за что вообще он платит деньги. Когда жена посоветовала Дауни как-то успокоиться и хорошенько подумать над своими словами, он оставил этот комментарий без ответа — потому что как раз на сегодняшнее утро был назначен визит семейного психотерапевта. Роберт зарезервировал сразу две консультации у врача, которого он называет «лучшим мозгоправом Америки». Одно было посвящено борьбе с рутиной семейной жизни, а вторым можно было воспользоваться при первой необходимости. Она возникла некоторое время назад, причем установку для врача Роберт и Сьюзан должны были задать самостоятельно вчера вечером. С кислой миной Дауни делает музыку погромче — для него такие проблемы ничто по сравнению с его прошлыми увлечениями.

Актер везет меня в Голливуд-Хиллз, чтобы показать первый дом, который он купил на свои деньги. Роберт полагал, что приобретение недвижимости поможет ему в борьбе с образом жизни, который он вел с другими молодыми актерами вроде Лейфа Гаррета. Компания Дауни пила все, что горело, устраивала скандалы, боготворила модное место под названием «Пылающий колосс» и ходила на все концерты культовой группы Faster Pussycat. Кроме того, Роберт вспоминает, что его ужасно раздражало повсеместное закрытие клубов в четыре утра. Наша машина уверенно движется на запад, и Дауни ставит малоизвестную песню Элвиса Костелло «Obscure Honeymoon». Его мечты сделать с Элвисом совместную театральную постановку или мюзикл так и не реализовались. Но если Костелло захочет, это еще может произойти. Голова Роберта заполнена массой подобных идей и проектов, которые того и гляди начнут осуществляться благодаря растущей кредитоспособности актера. В конце 2010 года он начнет сниматься в сиквеле «Шерлока Холмса», а также продолжает переговоры на тему съемок в фильме Альфонсо Куарона «Гравитация» (на момент подписания номера в печать Дауни, по его словам, отказался от участия в проекте, — прим. RS).

Мы несемся по побережью, и Роберт говорит, что сегодняшний семейный скандал окончательно перечеркнул план о поездке на рок-фестиваль «Coachella». Там и так были проблемы с логистикой, но Дауни настаивает на том, что он решил сделать поступок настоящего отца и показать своему сыну Италию. Перед тем как он успел ему об этом сказать, кто-то из «Команды Дауни» набрал номер Индио и слил секретную информацию. Разумеется, босс был крайне недоволен. Мы останавливаемся перекусить в Малибу, где актер первым делом заказывает Dr. Pepper — напиток промоутируется в фильмах серии «Железный человек», а Роберт хочет сохранять последовательность во всем.

Из динамиков доносится песня «А Whiter Shade Of Раle». Актер покачивает головой и важно заявляет, что это самая грустная песня, когда-либо звучавшая в закусочной. Почему Дауни вдруг решил об этом сказать, он объяснять не готов. Видимо, Роберт считает, что и так все понятно. В возникшей паузе я задаю актеру стандартный для любого интервью со знаменитостями вопрос: есть ли у него желание заниматься режиссурой самостоятельно. Оказывается, нет. «А чем, ты думаешь, я тут последние пять лет занимаюсь?» — с гордостью спрашивает меня он.

Всего лишь несколько минут спустя Роберт Дауни нажимает кнопку на воротах своего первого дома, который он совершенствовал большую часть этого года. Старания заметны невооруженным взглядом: даже плоды на деревьях кажутся прикрепленными чьими-то заботливыми руками. На дорожках ни пылинки, однако комнаты обставлены еще не до конца. «А вот и худшая кофе-машина в истории», — ругается на кухне Дауни, пытаясь совладать с аппаратом, на котором предательски мигает зеленая лампочка ожидания. «Из всех онлайн-предложений я выбрал эту японскую минетчицу», — косится на машину актер. Разумеется, сейчас он шутит, но технические сложности в последнее время его явно преследуют. Сначала неисправный коммутатор. Теперь вот это. Как в срежиссированной пьесе, на пороге возникает один из членов «Команды Дауни», сообщивший сыну Индио об изменении места его летних каникул. Когда помощник докладывает Роберту, что записал для него выпуск борцовского шоу, тот на него даже не смотрит. Босс не то чтобы раздражен и неистовствует, просто он на чем-то сосредоточен. Как будто Роберт отвечает на телефонный звонок из другого измерения.

На краю своих владений Дауни-младший созерцает шоссе, идущее рядом с побережьем. Он наконец решает объяснить, что значит для него новый старый дом: полный и радикальный ремонт является для актера завершением определенного жизненного этапа. «Вот где на самом деле начинается юг, — говорит он, глядя на участок шоссе под нами. — Раньше я ездил по этой части дороги с пошлейшим чувством неполноценности. Вот где я все профукал, потому что был болен. А теперь я думаю: «О Боже мой! Я и моя миссис проживем здесь до того самого времени, пока наши внуки не приедут на наши похороны. Мы никогда отсюда не уедем. Поверить не могу». Настало время поговорить о супруге Дауни-младшего. Впрочем, актер заявляет, что ему лучше отправиться обратно на побережье, чтобы посетить психотерапевтическое занятие. На нем нужно будет как можно более полно объяснить взрыв эмоций, который потряс дом Дауни из-за поломки коммутатора. «Мне придется полтора часа говорить о том, что бурлило внутри меня, в присутствии психотерапевта и, конечно же, любимой супруги».

Кода Дауни выруливает на шоссе, терзающие его воспоминания и старые раны вываливаются из него как из ведра, и кажется, что весь день он удерживался от откровений изо всех сил. Сейчас как будто бы снова 1996 год, когда груз проблем едва не уничтожил Роберта. Дауни начинает свой рассказ. «Значит, я стою на светофоре в своем Ford-150 после одного из самых левых минетов в моей жизни, — говорит актер. — И вообще телка принадлежала к тому типу девок, которые отправят тебя в полицию часов через шестнадцать после того, как ты дал ей на клык. С той я познакомился за день до этого в ресторане. Она подавилась рыбной костью, ну, я и провел на ней прием Хаймлиха. А вечер был прекрасный: девушка рассказывала, что за ней шпионит музыкальный продюсер. Впрочем, тревожный звонок был уже тогда. Она вдруг взбесилась, поняв, что я накурен: у нее явно был какой-то пунктик на этот счет. Так вот, было около полудня, и я уже приготовился отправиться домой в Малибу. Я должен был быть осторожен с машиной, у меня там пушка лежала. Я отвез девушку обратно в город, и она начала беситься, потому что я с ней поступил точно так же, как делал обычно в этих случаях. Ну, и думаю про себя: «Раз за ней музыкальный продюсер присматривает, значит, все будет окей». Мне было хорошо. Я вернулся в свою машину, где лежал ствол. И я уже хотел по-тихому ехать домой, как вдруг случайно грянул выстрел». Дауни морщится. «И тут я увидел полицейского, который проверял меня на алкогольное опьянение как минимум дважды за предыдущие несколько месяцев. Он гасит фары, вытаскивает меня из машины, и вот я уже виновен сразу в нескольких тяжких преступлениях. Естественно, я был выкуплен бойфрендом моего дилера, который насобирал десять тысяч мелкими купюрами — включая десятки и двадцатки. И я помню, что когда я вернулся домой, его старый любовник Гэри — он отлично выглядел: как инженер, надевший лучшие в мире шмотки и раздобывший суперкачественный кокос, — предложил мне такой порошок, с которым мог сравниться только тот, который я нюхал со своим отцом и Джеком Николсоном. И вот что я помню: я возвращаюсь домой после первого ареста и устраиваю вечеринку с сыном местного воротилы. Тот вместе с друзьями прибывает ко мне на папином «ягуаре», который был настолько быстрым, что птицы не успевали уворачиваться. Все они были похожи на пивных алкашей с большими бабками, а я, как клоун из штанин, вытаскиваю огромную порцию «черняги», беру бумажку и вешалку из-под пиджака и делаю на ней самую длинную дорогу в истории, приглашая моих гостей присоединиться. И естественно, все эти пять маньчжурских кандидатов зависают у меня на хате в течение двух дней. Вот после этого я почувствовал себя по-настоящему разоренным. Сижу и думаю: «И куда только девался весь мой отличный кокс?» Самое время было лечь на прочистку. Жена отчалила, дети тоже ушли, а жизнь превратилась в цирк со зверями, и вдруг в мою голову врезается мысль: а не поискать ли кокаин в мусорке? Я лезу туда практически с головой, и он тут как тут: такой чистый-чистый. И вот я уже посреди своей кухни, сооружаю себе горку — без всяких викодинов, валиумов и прочей хероты (в общем-то, ничего и не было, кроме Absolut Citron на донышке) — и думаю: «Вот же, лучше не бывает!» Бам! Триумф воли! А через две недели меня арестовывают вообще по какой-то ерунде, сижу в камере, и тут звонок, а на проводе тот самый сынок воротилы с вопросом: «Эй, чувак, а у тебя еще осталось что-нибудь от того опиума?» Естественно, я ему сказал, что это был опиум. Никогда не называй героин героином: это табу. Все эти годы я спокойно нюхал кокаин и потом случайно ввязался в героиновую историю после того, как первый раз в жизни крэк покурил. Все шнурочки связались. Курение дури и курение кокаина делает тебя абсолютно беззащитным. И единственный выход из такой ситуации — чье-то срочное вмешательство».

Второй день репортажа. Шоссе Пасифик-Коуст в Малибу. Вот так все и заканчивается. В главной роли по-прежнему Роберт Дауни-младший, рассказавший мне правду и ничего кроме правды. При этом никто не тянул его за язык, да и он сам не требовал клятв: виной откровенности такого рода — только жизнестойкость и желание эволюционировать, даже по сравнению со знаменательным днем, когда у тебя берут интервью для обложки журнала.

@темы: Robert Downey Jr.